Притяжение Донбасса: Очерки о писателях шахтерского края
(страница 1 из 8)Источник: http://bookz.ru/authors/andrei-4ernov/pritajen_674/1-pritajen_674.html
© Андрей Чернов, 2016
© Интернациональный Союз писателей, 2016
Молитва благоверным князьям Борису и Глебу
О двоице священная, братия прекрасная, доблии страстотерпцы Борисе и Глебе, от юности Христу верою, чистотою и любовию послужившии, и кровьми своими, яко багряницею, украсившиися, и ныне со Христом царствующии! Не забудите и нас, сущих на земли, но, яко тепли заступницы, вашим сильным ходатайством пред Христом Богом сохраните юных во святей вере и чистоте неврежденными от всякаго прилога неверия и нечистоты, оградите всех нас от всякия скорби, озлоблений и напрасныя смерти, укротите всякую вражду и злобу, действом диавола воздвигаемую от ближних и чуждих. Молим вас, христолюбивии страстотерпцы, испросите у Великодаровитаго Владыки всем нам оставление прегрешений наших, единомыслие и здравие, избавление от нашествия иноплеменных, междоусобныя брани, язвы и глада. Снабдевайте своим заступлением страну нашу и всех, чтуших святую память вашу, во веки веков. Аминь.
Об авторе:
Чернов Андрей Алексеевич – литературовед, критик, публицист. Родился в Луганске в 1983 году. Окончил Луганский государственный университет им. Т. Г. Шевченко. Публикуется с 2004 года. Историк литературы Донбасса. Очерки и статьи публиковались в различных изданиях Луганска, Москвы, Перми, Санкт-Петербурга, Кемерово, Киева. Участник I-го Международного совещания молодых писателей (Переделкино, 2011) и Всероссийского совещания писателей, пишущих о войне (Переделкино, 2015). Лауреат литературной премии партии «Справедливая Россия» (2015). Зам. главного редактора литературно-художественного альманаха «Крылья» (Луганск). Один из основателей Луганского клуба фантастики «Лугоземье» (2009). Член Межрегионального союза писателей Украины с 2010 года. С 2014 года – секретарь правления Союза писателей Луганской Народной Республики. В 2016 году стал членом Интернационального союза писателей. Живёт и работает в Луганске.
Напутные строки
В книге, которую вы держите в руках, собраны очерки о писателях Донбасса. Кто-то из этих писателей бывал в Донбассе лишь проездом, кто-то – жил и работал здесь. Но все они ощутили притяжение этой замечательной, могучей земли. Все они воспели в своих произведениях донецкие степи, холмы и овраги, простых людей этой трудолюбивого края.
К сожалению, сегодня литература Донбасса остаётся практически не изученной. Нет никаких обобщающих трудов, которые бы отобразили литературную историю края во всей полноте. Существуют статьи и книги об отдельных персоналиях литературного процесса Донбасса, но даже они остаются известными лишь узкому кругу литературоведов и краеведов. Целостной картины литературной жизни Донбасса нет до сих пор и, думаю, к этому ещё долго идти многим исследователям.
Не стоит воспринимать эту книгу как что-то претендующее на полноту охвата истории литературы шахтерского края. Здесь лишь несколько кусочков смальты из той грандиозной, обширной мозаики, которая представляет собою сложную картину литературы Донбасса.
Исторически сложилось так, что экономическая мощь, промышленный гигантизм Донбасса заслоняли собою культурную жизнь огромного и густозаселённого края. Сводки о добытом угле, плавках, объемах выпущенной кальцинированной соды и секциях тепловозов не давали пробиться сквозь себя строчкам донбасских поэтов, прозаиков, драматургов, мыслителей. Такова участь была и у многих музыкантов, художников, артистов.
В силу устоявшихся традиций в Донбассе, когда население края часто обновлялось, был значительный приток мигрантов и переселенцев, Донбасс стал своеобразной землёй беспамятства. Думаю, что трагедия Донбасса 2014 года во многом проистекла из этого. Не только в плавках и секциях тепловозов счастье. Многое ведь сокрыто в наших сердцах. То, что не увидишь глазами, но то, что обязательно увидит сердце. «Зорко лишь сердце», – учит нас Маленький принц Экзюпери. Думаю, нужно помнить об этом.
Ведь если бы это учли, никакая геббельсовская пропаганда украинских и европейских СМИ не смогла бы очернить Донбасс в глазах многих донбассовцев. Но, слава Богу, большинство жителей Донбасса сохранили свою любовь к родному краю. Я знаю, как важно им сейчас заполнить пробелы в познании истории и культуры Донбасса.
Донбасс – богатый край степей и лесов, глубокой сини небес, золотых сердцем людей. Он был воспет на многих языках народов, нашедших здесь себе дом. Но всё же Донбасс был прежде всего воспет на русском языке – языке могучего свободолюбивого народа. И несмотря на многонациональность, Донбасс всегда был и остаётся русским краем.
Я надеюсь, что эта книга хотя бы немного приоткроет тяжёлый полог тайны, за которым скрывается литературный облик Донбасса. И вы ощутите силу притяжения Донбасса.
Андрей Чернов
Кольцов на Луганщине
Знаменитый русский поэт Алексей Кольцов, внёсший значительный вклад в развитие русской песенной традиции, неоднократно посещал обширный Новороссийский край. Довелось ему побывать и в Донбассе. Просторам, людям труда юга Российской Империи посвящены многие стихотворения Алексея Кольцова. Есть среди этих стихотворений и написанные на Луганщине, подтверждающие многовековую культурную связь Луганской земли с матерью-Россией.
Сила природы поистине огромна. И человечество так же подвластно проявлениям природной мощи, как животные и растения. Вот и тянутся люди из городских в лесные чащи, на берег реки или моря, будто возвращаются к чему-то родному, давно-давно давшему жизнь человечеству. И силу эту не измерить и не осознать, можно лишь почувствовать её и принять. От силы природной всходят зёрна, дающие нам хлеб насущный. От этой же силы пробуждается в душах человеческих что-то дремавшее, и всходят в человеке иные ростки, приносящие плоды нетленные, духовные. Помните пушкинское: «И пробуждается поэзия во мне…»?
Есть в русской литературе поэт, в котором природа совершенно неожиданным образом пробудила ростки творчества. Таков Алексей Васильевич Кольцов – поэт природной стихии, народный самородок, которого некоторые литературоведы называли «вторым Ломоносовым». Его жизнь – яркое свидетельство стихийно сложившегося в провинции художника, великого русского поэта, тяготившегося мещанской несвободой провинциального Воронежа. Дар победил и косность среды, и отсутствие образования, и само время. Стихотворения Кольцова и ныне звучат, положенные на музыку Мусоргского, Римского-Корсакова, Рубинштейна, Даргомыжского, Глазунова и многих других композиторов.
В воспоминаниях писательницы Авдотьи Панаевой можно найти описание первого пробуждения вдохновения у Кольцова: «Раз Кольцов пил у нас чай; кроме него, были только Белинский и Катков. Кольцов был очень разговорчив и, между прочим, рассказывал, как первый раз сочинил стихи. «Я ночевал с гуртом отца в степи, ночь была тёмная-претёмная и такая тишина, что слышался шелест травы, небо надо мною было тоже тёмное, высокое, с яркими мигающими звёздами. Мне не спалось, я лежал и смотрел на небо. Вдруг у меня стали в голове слагаться стихи; до этого у меня постоянно вертелись отрывочные без связи рифмы, а тут приняли определённую форму. Я вскочил на ноги в каком-то лихорадочном состоянии; чтобы удостовериться, что это не сон, я прочёл свои стихи вслух. Странное я испытывал ощущение, прислушиваясь сам к своим стихам». Сейчас сложно сказать, когда произошло это удивительное открытие Кольцова – осознание себя поэтом. Первым стихотворением поэта считаются «Три видения», написанные Кольцовым в 1825 году, когда поэту было шестнадцать лет. Это стихотворение не сохранилось.
Алексей Кольцов (родился 15 октября 1809 года) – единственный сын воронежского купца Василия Кольцова, занимавшегося прасольством, с отрочества приобщался к делу отца, как сейчас бы сказали, семейному бизнесу. В XXI веке нужно давать объяснение, кто такой прасол – это русское слово вышло из употребления, хотя и сохранилось в видоизменённом виде в некоторых фамилиях (увы, многие современные «Прасоловы» не могут объяснить значения своей фамилии!). Прасол – торговец скотом, занимавшийся скупкой, забоем и продажей крупного и мелкого скота. Особенностью прасольства являлась необходимость совершать поездки, иногда длившиеся несколько месяцев, на большие расстояния. В начале XIX века Воронежская губерния являлась одним из крупнейших прасольских центров России. Среди значительных прасолов Воронежа числился и отец Алексея Кольцова.
Василий Петрович Кольцов считал, что его сыну не нужно образование. Зачем утруждать учением многих предметов, если в жизни это не пригодится? Вот и сын Алексей Кольцов, научившись читать, писать и считать, по мнению отца, должен был приобщаться к практической деятельности, уготованной ему вместе с наследством. Сложно упрекнуть отца Кольцова в том, что он отнял у сына образование. Если бы не этот шаг, Кольцов бы не получил живые впечатления от соприкосновения с огромной русской степью, с народами, населяющими её, с удивительной силой природы, пробудившей в нём вдохновение. Виссарион Белинский называл степь первой «школой жизни» для Кольцова.
Великий русский критик Белинский, позже ставший одним из ближайших друзей Кольцова, так охарактеризовал роль степи для молодого Кольцова: «…Его юной душе полюбилось широкое раздолье степи. Не будучи ещё в состоянии понять и оценить торговой деятельности, кипевшей на этой степи, он тем лучше понял и оценил степь, и полюбил её страстно и восторженно, полюбил её как друга, как любовницу… Почти во всех его стихотворениях, в которых степь даже и не играет никакой роли, есть что-то степное, широкое, размашистое и в колорите и в тоне. Читая их, невольно вспоминаешь, что их автор – сын степи, что степь воспитала его и взлелеяла».
С 1820-го года (Алексею Кольцову всего лишь 11 лет!) будущий поэт сопровождает отца в деловых поездках, учится видеть степь, слышит напевные русские и украинские песни. С 1825-го юноша начинает писать стихи. Пока это только пробы, но в них разворачивается русская напевность, то, что через несколько десятилетий назовут «русской песней». Многое в этих первых пробах взято из народных песен, многое подслушано, подсмотрено в книгах, случайно попадающих ему в руки. С 1829 года поэт входит в литературный кружок воронежских семинаристов, бывший в то время объединением всех любителей словесности в Воронеже. Благодаря знакомству с одним из участников кружка, В. И. Сухачевым, в 1830 году появляется первая публикация стихотворений А. Кольцова, правда, пока анонимная, без подписи (это было повсеместным явлением в русской литературе начала XIX века).
В 1830 году Кольцов много пишет, это время ученичества, поиска себя. Сохранилось множество стихотворений Кольцова, датированных этим годом, годом первой публикации молодого поэта (ему 20 лет). Среди этих стихотворений есть цикл, написанный на территории современной Луганщины. К сожалению, сохранилось очень мало свидетельств его поездок на юг от Воронежа. Поездки же в Старобельский и Славяносербский уезды известны лишь по циклу стихотворений, отмеченных авторской пометкой, указывающей на место написания данных стихотворений.
В Старобельске Кольцов оказывается, скорее всего, по делам отца – Старобельск в XIX веке был крупным торговым центром, в котором проводились четыре ежегодные ярмарки. Сохранилась статистика, согласно которой на этих ярмарках продавалось до 2 тыс. голов крупного рогатого скота, 25 тыс. овец и до 1 тыс. лошадей. Такой крупный скотопромышленный центр, вероятно, посещался Кольцовыми неоднократно. Однако лишь 1830 год сохранил документальные свидетельства того, что Алексей Кольцов был в Старобельске.
20 августа 1830 года отмечены два стихотворения, написанные в Старобельске: «Вечер» и «Земное счастье». Эти стихотворения наполнены философскими размышлениями лирического героя. Образы природы здесь чередуются с размышлениями «О смерти, вечности, о жизни…» («Вечер»). В стихотворении «Земное счастье», в котором ощущается перекличка с думой Рылеева «Волынский», лирический герой размышляет о преходящем и вечном, также не минуя тему смерти. Что это? Дань романтизму?
Вовсе нет. В стихотворениях – отражение реальной, а не призрачной смерти. 1830 год – год распространения холеры в России, в отдельных регионах (например, Старая Руса) вспыхнули холерные бунты, повлёкшие за собой убийства. Эпидемия заставляла видеть жизнь и смерть как очень близкие, с тонкой гранью, категории. Тонко воспринимающий мир поэт не мог этого не заметить. Вспомним, что 1830 год – это год «Болдинской осени» Пушкина, также ощутившего всю зыбкость человеческого бытия.
Русские и украинские песни, живое общение с новыми людьми, веселье и деловой торг – так встретила старобельская ярмарка молодого Кольцова. И над всем этим – тревожные слухи о невиданном бедствии – холере. Холера не охватила Старобельский и Славяносербский уезды (не были расставлены правительственные карантины), но Кольцов, безусловно, получал сведения об охваченных холерой регионах России от крестьян, купцов или чиновников. Для воображения поэта этого было достаточно. А слухи были тревожные. Так, к примеру, народ был убеждён, что врачи, чиновники и помещики намеренно отравляют колодцы и родники, намеренно губят людей. В. Кораблинов, автор биографического романа «Жизнь Кольцова», ввёл в роман эпизод, когда Кольцов становится свидетелем расправы крестьян над помещиком Славяносербского уезда Свентицким. Сложно установить, имел ли этот эпизод историческую основу или это лишь художественный вымысел, но дух времени он передаёт точно.
Из Старобельска Кольцов отправляется, очевидно, на юг. Степные просторы Старобельщины, и ныне радующие наш глаз, не оставляли безучастным молодого поэта. Степь, так любимая Алексеем Кольцовым, предстала перед ним во всю свою ширь. Красота природы просила отклик – стихотворения. 21 августа отмечено стихотворение «Первая любовь» (в рукописи – «Любовь души»), написанное, как следует из авторской подписи, «близ Мур-могилы». Сейчас, пожалуй, лишь местные знатоки окрестностей Старобельска могут установить современное название этого топонима (возможно, курган). «Первая любовь» проникнута тоской по утерянной безвозвратно любимой. Это стихотворение посвящено возлюбленной Кольцова – крепостной девушке Дуняше, с которой он был разлучен насильно. В стихотворении не упоминается смерть, но некоторые метафоры явно ассоциируются с обращением лирического героя к умершей возлюбленной. Этой же теме посвящено стихотворение «Мука», написанное 27 августа в Кирчинской слободе. Увы, современные карты и справочники по истории Луганской земли не раскрывают нам местонахождение этой слободы.
Теме внезапных утрат и жизненных поворотов посвящено стихотворение «Сирота» («Когда мне шёл двадцатый год…»), написанное 4 сентября возле неизвестного ныне Кокенского поля. Стихотворение построено в виде монолога лирического героя, повествующего о внезапных утратах благополучия и семьи. Кокенское поле, скорее всего, должно находиться недалеко от Славяносербска, потому как следующее стихотворение «Песня» («На что ты, сердце нежное…»), помечено «Близ Славяносербска. 5 сентября 1830».
Указанные Кольцовым в подписях к своим стихотворениям топонимы могут быть искаженными, местными вариантами названий каких-либо объектов. Например, в 1830 году (но без указания числа и месяца) А. Кольцовым написано стихотворение «К реке Гайдаре». Сейчас напрасно искать на картах России или Луганской Республики реку с таким названием – такой реки попросту нет. Гайдарь – одно из старинных названий хорошо известной жителям нашей Республики реки Айдар. Возможно, это поэтическое обращение к Айдару написано Кольцовым во время его поездки в августе-сентябре 1830 году.
Стихотворения Алексея Кольцова, написанные им во время посещения Старобельского и Славяносербского уездов в 1830 году, являются, пожалуй, одним из первых достоверных литературных памятников, отобразивших природу современной Луганской Республики.
Чехов на луганской земле
Имя Антона Павловича Чехова тесным образом связано с Донбассом. Настолько тесно, что, пожалуй, приходится удивляться, почему в Донбассе до сих пор не открыт музей или хотя бы памятник великому русскому писателю.
Посещение Чеховым донецкой земли достаточно примечательно и заслуживает внимания.
Увы, пока не удалось установить год первой поездки Чехова в Донбасс. Известно, что Антон Чехов посещал имение Кравцовых ещё в то время, когда сам не окончил гимназии. Наиболее задокументировано пребывание Чехова в Донбассе весной 1887 года.
Весной 1887 года Чехов совершил поездку на юг России. Писателю было 27 лет. На юг Чехов поехал прежде всего для того, чтобы навестить родственников в Таганроге. В апреле-мае 1887 года А. П. Чехов побывал не только в Таганроге, но и во многих городках и селах Донбасса и Донщины. Эта поездка необыкновенно обогатила писателя, дав ценнейший материал, отраженный впоследствии во многих произведениях. Но очень многое о поездке А. П. Чехова на юг можно почерпнуть из его писем. Эпистолярное наследие Чехова привлекает к себе внимание не меньше, чем его проза. В своих письмах Чехов предстаёт наблюдательным и мыслящим человеком с необыкновенным чувством юмора. Некоторые письма его сопровождены небольшими рисунками.
В Таганрог Чехов приезжает в начале апреля 1887 года. После долголетнего отсутствия Чехова с большим радушием встречают родные, он посещает своих друзей и старых знакомых. Его встречают не просто как земляка, уехавшего учиться в Москву, а, по меркам провинциального городка, как столичную знаменитость – Чехов известен многим как постоянный автор юмористических журналов и газет. К тому же, знакомые писателя знали из его писем о выходе сборников рассказов Чехова-Чехонте «Сказки Мельпомены» (1884), «Пёстрые рассказы» (1886), «Невинные речи» (1887). Готовился к изданию сборник «В сумерках» (август 1887 года). Да, приезд Антона Чехова в родной Таганрог стал событием, привлёкшим внимание многих друзей и знакомых всей чеховской семьи. Он разъезжает по окрестностям, любуется цветущим югом. В одну из этих поездок Чехов оказывается в Луганске. Сохранилась открытка Чехова, адресованная его брату Александру, написанная, судя по штемпелю, 20 апреля 1887 года между Луганском и Краматорском.
О большом внимании обывателей Таганрогского округа к Чехову свидетельствует, между прочим, и такой любопытный факт: писателя пригласили шафером на казачью свадьбу (невеста – сестра врача И. В. Еремеева), да и не в Таганроге, а в Новочеркасске. Сам Антон Павлович отнёсся к этому с присущим ему юмором: «Я шаферствовал в чужой фрачной паре, в широчайших штанах и без одной запонки, – в Москве такому шаферу дали бы по шее, но здесь я был эффектнее всех» (письмо сестре М. П. Чеховой, 25 апреля 1887).
Из Новочеркасска Чехов отправляется гостить к своему другу, мелкому землевладельцу Петру Гаврииловичу Кравцову (будущий писатель в 1877 году готовил Петра Кравцова к поступлению в юнкерское училище). Это не первая поездка Чехова в Рагозину Балку. Брат писателя М. П. Чехов в своих воспоминаниях отмечал, что Антон ещё гимназистом посещал хутор Кравцовых. Чехов переписывался с П. Г. Кравцовым, но, увы, переписка сохранилась не полностью. Имение Кравцовых Рагозина Балка было расположено в Таганрогском округе Области Войска Донского, недалеко (23 версты) от села (местечка) Ивановка (ныне это Антрацитовский район Луганской Народной Республики, село Ивановка). В Ивановку Чехов ездил из Рагозиной Балки за почтой.
Долгое время местонахождение Рагозиной Балки было неизвестным, несмотря на усилия многих чеховедов раскрыть эту тайну. Донецкий литературовед Алексей Ионов установил лишь приблизительное нахождение Рагозиной Балки, что и было им описано в замечательном очерке «В поисках Рагозиной балки (по чеховским местам)». Луганские краеведы также усердно исследовали этот вопрос, но, увы, однозначно установить нахождение хутора Кравцовых не удалось.
Однако, на основе долголетнего поиска Рагозиной Балки краевед из Антрацитовского района Константин Жолос, ссылаясь на местных жителей, установил предположительное местонахождение хутора Кравцовых недалеко от Боково-Платова, в Калмыцкой балке, действительно поросшей байрачным лесом. Им был обнаружен фундамент разрушенной усадьбы, но уверенности в том, что это остатки усадьбы Кравцовых нет. В советское время там были установлены мемориальные доски и памятные знаки. К сожалению, до наших дней они не дошли.
Наверно, читателям не совсем понятно, почему столько литературоведов внимание обращают на Рагозину Балку? Дело в том, что и сам хутор Кравцовых, и его обитатели, и живописные местности вокруг были описаны Чеховым в рассказах «Счастье», «Огни», «Печенег», повести «Степь».
В письме к своей сестре Марии от 30 апреля 1887 года Чехов даёт такое описание хутора Кравцовых: «Живу в Рагозиной Балке у Кравцова. Маленький домишко с соломенной крышей и сараи, сделанные из плоского камня. Три комнаты с глиняными полами, кривыми потолками и с окнами, отворяющимися снизу вверх… Стены увешаны ружьями, пистолетами, шашками и нагайками. Комоды, подоконники – всё завалено патронами, инструментами для починки ружей, жестянками с порохом и мешочками с дробью. Мебель хромая и облупившаяся. Спать мне приходится на чахоточном диване, очень жестком и необитом. Сортиров, пепельниц и прочих комфортов нет за 10 вёрст в окружности». Как видим, писатель прежде всего акцентирует внимание на отсутствии комфорта (в представлении человека, привыкшего к большим удобствам Москвы). В этом же письме Чехов отмечает, что чувствует себя среди обитателей хутора «чем-то вроде Миклухи-Маклая».
Комментариев нет:
Отправить комментарий